Архидам громко захохотал, покачиваясь на троне. Старейшины герусии также захихикали, вторя своему царю.

– На острове Парос я нашла свидетельство, что один из двух царей Спарты верен не государству и не богам, а… культу Космоса. Он известен под именем Красноглазого Льва.

В зале установилась мертвая тишина. Упади сейчас перышко на пол, звук был бы подобен грохоту боевого барабана.

Архидам чуть прикрыл веки. Его взгляд становился все мрачнее.

– Потомок Леонида, в прошлом ты и так опозорила свой род. Теперь ты являешься с серьезным обвинением, – прорычал Архидам. – Если хочешь сохранить голову на плечах, изволь представить доказательства.

Кассандра бросила царю свиток, изъятый у паросских культистов. Лицо Архидама побледнело, а глаза еще сильнее налились кровью.

– Это и впрямь письмена культа. Но они еще ничего не доказывают.

– Согласна, один этот свиток ничего не доказывает, – вступила в разговор Миррин, вставая рядом с дочерью. – Нынешним летом я побывала в Аркадии и выявила там другого предателя. Он подтвердил, что на спартанском троне восседает культист. Там же я раздобыла второй свиток с такой же печатью.

Миррин потрясла в воздухе свитком из Аркадии.

– Ты никак ослепла? – заорал Архидам, которого трясло от гнева. Он взмахнул своей мясистой рукой, показывая перстень с изображение сокола, затем кивнул на перстень Павсания с полумесяцем. – На наших тронах нет никакого Красноглазого Льва! – прошипел царь, подавая знак гиппеям.

Те нацелили копья на женщин, ожидая взмаха царского пальца.

– Мне следовало убить вас еще зимой, когда вы только появились здесь, – прошипел Архидам.

– Погоди, царь! Не торопись! – вскричала Кассандра, бросая ему аркадский свиток. – Сначала взгляни на второе послание.

Архидам поймал свиток. Казалось, он вот-вот подаст знак гиппеям… однако царь все же развернул свиток.

– Видишь, как странно размыты последние строки? – спросила Кассандра. – В Беотии мне помогал один илот. Это он пролил вино и запачкал пергамент мокрыми руками…

Налитые кровью глаза Архидама уставились на размытые строки. Сам он побледнел еще сильнее.

– …когда царь Павсаний писал это послание.

Глаза всех повернулись к второму царю.

– Покажи мне другие твои печати, – тихим размеренным голосом потребовал Архидам.

– Что за чушь? – засмеялся Павсаний. – Этих сплетниц нужно немедленно убить.

Архидам сердито посмотрел на соправителя, затем встал с трона, схватил Павсания за воротник и, словно куклу, поднял на ноги. Рука старшего царя сорвала серебряную цепочку, висевшую на шее Павсания, выхватив из-под складок одежды то, что крепилось к цепочке.

Все, кто находился в царском зале, с отвращением смотрели на болтающийся перстень-печатку, где отчетливо просматривалось изображение львиной морды.

– Ты?! – загремел Архидам.

– Причем давно, мой правитель, – невозмутимо произнесла Кассандра. – В обычной жизни он прятался за маской разума и рассудительности, а в темных подземельях, где встречался с собратьями, он надевал другую маску.

Заскрипели скамьи, зашаркали ноги. Вся герусия встала и двинулась к возвышению. Архидам швырнул Павсания на пол. Младший царь повернулся было к старейшинам, затем попятился в сторону эфоров, но те окружили его, отрезав все пути к бегству.

– Она лжет. Как вы не понимаете? – закричал Павсаний, взывая к суровым лицам тех, кто его окружал.

– Зато доказательства твоей вины не лгут, – возразил ему какой-то старик, снимая с пояса дубинку.

– Законы Спарты и воля богов утверждают неприкосновенность спартанских царей, – теперь уже заорал вспотевший Павсаний.

Людское кольцо вокруг него смыкалось.

– Боги нас поймут, – ответил ему один из эфоров, растягивая тонкую веревку.

– Оставьте нас, – потребовал Архидам, повернувшись к Кассандре, Миррин и Брасиду. – Ошибки прошлого мы исправим сами. Предатель получит свое.

Выходя из зала, Кассандра почувствовала всплеск брезгливой жалости к Павсанию. Сзади послышался отчаянный, душераздирающий крик, и сейчас же гиппеи с мрачным грохотом закрыли двери.

А ведь вплоть до сегодняшнего вечера Кассандра находилась в полной уверенности, что предателем является Архидам. И почему ее не насторожила эта несвойственная спартанцам готовность Павсания помочь им с матерью? Из глубин памяти зазвучал насмешливый голос Сократа: «Внешность бывает обманчива».

Кассандра устроилась на носу «Адрастеи», следя за игрой волн, из которых выпрыгивали резвящиеся дельфины. Галера неслась по Эгейскому морю. Икар двигался с той же скоростью в безоблачном небе. Кассандра вспоминала события последних месяцев, начиная с момента избавления Спарты от царя-предателя.

Осень и зиму Кассандра провела, упражняясь с Тестиклом в гимнасии. Под пронзительным ветром, в слепящую метель, они бегали круг за кругом. Варнава и Реза тоже старались помочь спартанскому атлету. Из снега они соорудили курган с крутыми склонами, чтобы Тестикл мог бегать по ним вверх и вниз. Однажды атлет пропал. Кассандра с друзьями искали его везде, пока не услышали пьяную песню, доносящуюся из кургана. Раскопав склон, они обнаружили Тестикла в снежной норе, куда он залез бражничать. Атлет был невообразимо пьян и нежно, словно младенца, прижимал к груди бурдюк с вином.

Кассандре с Варнавой пришлось за ноги вытаскивать Тестикла наружу. К этому времени обильно повалил снег.

– Чтобы спартанские юнцы не пристрастились к неразбавленному вину, взрослые специально заставляют илотов напиваться и вести себя самым неподобающим образом, – рассказала она Варнаве. – Тестикл так и не усвоил этот урок.

Когда атлет протрезвел, Реза предложил себя в качестве соперника по панкратиону. Тестикл не давал рулевому спуску: он подпрыгивал, лягался, заключал противника в медвежьи объятия и вскоре опрокинул на землю. Реза, пошатываясь, встал. Второй частью состязания был кулачный бой. Оба противника замерли, подняв кулаки и готовясь дубасить друг друга. Геродот, наблюдавший за поединком, с воодушевлением произнес:

– Чего ты там бормочешь? – спросил Тестикл, тряхнув гривой нечесаных сальных волос.

– Вспомнил одно известное спартанское стихотворение, – вздохнул Геродот.

В этот момент кулак Резы соприкоснулся с челюстью зазевавшегося атлета. Тестикл грохнулся на землю, а когда очнулся, потребовал крепкого вина для раскалывающейся головы. Все в отчаянии застонали.

Холодные вечера Кассандра и Миррин проводили в возвращенном доме, у очага. Мать с дочерью говорили о прошлом и о странном затишье в нынешней войне. Никаких известий о новых сражениях. И Деймос словно исчез. Возможно, причиной затишья были летние Олимпийские игры, на время которых по всей Элладе свято соблюдалось перемирие. Кассандра испытывала ощущения, схожие с теми, что были у нее двадцать с лишним лет назад на горе Тайгет, пока Алексиос не упал в пропасть. Странное затишье перед бурей.